После ужина Лен как попало просмотрел с красным карандашом семнадцать работ, а затем встал, чтобы поискать книжку для будущих родителей. Четыре потрепанных томика с улыбающимися детскими личиками на обложках оказались на месте, однако поиски Лена не увенчались успехом. Он пошарил за книжной полкой и на плетеном столике, под газетами.

— Мойра!

— Мм?

— Слушай, а где еще одна книжка про ребенка, будь она трижды неладна?

— У меня.

Лен подошел, заглянул за плечо жены. Мойра разглядывала несколько неприличный рисунок, изображавший зародыша, который скрючился вверх тормашками, будто йог, внутри обрубка женского тела.

— Так вот он какой, — пробормотала Мойра. — Мама…

Зародыш на рисунке смотрелся вполне сформировавшимся человеком.

— А что насчет матери? — поинтересовался Лен.

— Не валяй дурака, — рассеянно ответила Мойра.

Лен подождал, но она не отрывалась от страницы с зародышем. Вскоре Лен вернулся к своим тетрадкам.

Одновременно он посматривал на Мойру. Наконец, пролистав всю книжку, она бросила ее. Закурила сигарету, но тут же ткнула ее в пепельницу. Затем оглушительно рыгнула.

— Вот это да! — восхитился Лен. Мойрины отрыжки далеко превосходили даже те, что доводилось ему слышать в мужских раздевалках Колумбийского университета — от них сотрясались двери и стекла.

Мойра вздохнула.

Испытывая некоторую неловкость, Лен взял свою кофейную чашечку и направился к кухне. Возле кресла Мойры он притормозил. На столике сбоку стояла ее нетронутая чашка с остывшим кофе.

— Разве ты не хочешь кофе?

Мойра бросила взгляд на чашечку.

— Я хотела, но… — Она запнулась и растерянно покачала головой. — Не знаю.

— Ну хорошо, может, налить чашечку горячего?

— Да, пожалуйста… Нет, не надо!

Лен, уже направившийся было на кухню, круто осадил и развернулся.

— Так что же, черт возьми?

Все Мойрино лицо как-то надулось.

— Ах, Лен, я совсем запуталась, — выговорила она дрожащим голосом.

Лен почувствовал, как его раздражение частично сменяется нежностью.

— Я знаю, что тебе нужно, — твердо заявил он, — глоток спиртного.

Лен вскарабкался на стремянку, чтобы добраться до верхней полки шкафа, где размещались запасы спиртного, когда таковые имелись в наличии; педагогические советы в провинциальных городках оставались в этом вопросе на незыблемых позициях — и поэтому приходилось соблюдать меры предосторожности.

Пристально изучая скорбные остатки виски на дне бутылки, Лен выругался сквозь зубы. Они не могли позволить себе ни приличного запаса спиртного, ни новых платьев для Мойры, ни… Первоначальная идея Лена состояла в том, чтобы год проучительствовать, пока они не накопят деньжат. После чего Лен, конечно же, вернется к своей магистерской. Позднее они ограничили свои мечтания скромной суммой, достаточной для оплаты курса лекций в университете во время летних каникул, но теперь даже от такого варианта разило диким оптимизмом.

Учителям средней школы без степени жениться не следовало. Тем более физикам — выпускникам университета.

Лен приготовил два крепких хайбола и вернулся в гостиную.

— Вот, пожалуйста. Твое здоровье!

— Ага, — понимающе отозвалась Мойра. — Что ж, на вкус… Тьфу! — Она поставила бокал и воззрилась на него, так и не закрыв рта.

— А теперь в чем дело?

Мойра осторожно повернула голову, словно опасаясь, что от неосторожного движения она слетит с плеч.

— Лен, я не знаю. Мама…

— Ты уже это говорила. Что, в самом деле…

— Что говорила?

— Мама. Послушай, детка, если ты…

— Я не говорила «мама», — взволнованно отозвалась Мойра.

— Нет, говорила, — веско возразил Лен. — Первый раз, когда смотрела книжку, и второй — только что — после того, как плюнула в хайбол. Который, кстати сказать…

— Мама пьет молоко, — раздельно произнесла Мойра.

Мойра терпеть не могла молока. В полном молчании Лен глотнул сразу полбокала, повернулся и молча отправился на кухню.

Когда он вернулся с молоком, Мойра посмотрела на бокал так, будто на дне его притаилась змея.

— Лен, я этого не говорила.

— Ладно.

— Не говорила. Я не говорила «мама» и не говорила про молоко. — Голос ее дрожал. — И не смеялась над тобой, когда ты упал.

— Конечно-конечно, это был кто-то другой.

— Лен, правда. — Мойра уставилась на свой выпуклый живот, обтянутый льняной материей. — Ты просто не поверишь. Положи руку вот сюда. Чуть ниже.

Тело под тканью было теплым и твердым на ощупь.

— Схватки? — поинтересовался Лен.

— Нет еще. Слушай, — напряженно произнесла Мойра. — Эй ты, там, внутри. Если хочешь молока, стукни три раза.

На секунду челюсть у Лена отвалилась. Ладонью он отчетливо ощутил три неловких толчка.

Мойра зажмурила глаза, задержала дыхание и одним долгим глотком с омерзением выпила молоко.

— В чрезвычайно редких случаях, — читала вслух Мойра, — деление клетки не следует по обычному пути, в результате которого получается нормальный ребенок. В таких редких случаях одни части тела зародыша развиваются чрезмерно, тогда как другие — не развиваются совсем. Подобный аномальный клеточный рост поразительно схож с бурным ростом клетки, известной нам под названием раковой… — Плечи Мойры судорожно задергались. Она всхлипнула.

— Зачем ты треплешь себе нервы этой макулатурой?

— Так надо, — рассеянно ответила Мойра. Затем достала другую книгу из стопки. — Здесь не хватает страницы.

Лен уклончиво кромсал остаток яичницы.

— Странно, что она вообще до сих пор не развалилась, — заметил он. Лен говорил истинную правду: с заляпанной обложкой и расклеившимся переплетом, книга явно приближалась к последней стадии распада. Правдой, впрочем, было и то, что четыре дня назад Лен с умыслом вырвал нужную Мойре страницу после того как ознакомился с ее содержанием: глава называлась «Психозы при беременности».

Мойра неоднократно заявляла, что у них будет мальчик, что звать его будут Леонардо (не в честь Лена, а в честь да Винчи), что он сообщил ей все это наряду с многим прочим, что он не дает ей есть ее любимую пищу, а заставляет есть то, чего она терпеть не может, вроде печенки и рубца, и что она должна весь день напролет читать книжки — только чтобы он не донимал ее пинками в мочевой пузырь.

Стояла ужасающая жара; с актового дня минуло лишь две недели; у половины учеников Лена мозги уже спеклись всмятку. У остальных же они просто атрофировались. Помимо прочего, в голове у Лена крутился вопрос о контракте на будущий год, и возможная вакансия в средней школе, по соседству, а также запланированное на вечер учительско-родительское мероприятие, которое почтят своим присутствием директор Греер с супругой…

Мойра с головой погрузилась в первый том «Der Untergang des Abendlandes», старательно шевеля губами; время от времени из нее вырывался очередной гортанный звук.

Лен откашлялся.

— Мойрочка!

— …und also des tragichen — Господи, что он хочет этим сказать… Да, Лен?

Он раздраженно фыркнул.

— Почему ты не возьмешь английское издание?

— Лео хочет выучить немецкий. Так что ты хотел, дорогой?

Лен на секунду зажмурился.

— Ты уверена, что хочешь пойти со мной?

— Еще бы. Конечно, если только ты не считаешь, что я выгляжу слишком…

— Нет. Нет, черт возьми. Но сама-то ты в состоянии туда идти?

Под глазами у Мойры виднелись тусклые фиолетовые круги; последнее время ее мучила бессонница.

— Конечно в состоянии, — бодро ответила она.

— А ты ничего не сболтнешь насчет Лео? Миссис Греер или еще кому-нибудь…

Похоже, Мойра оказалась в легком замешательстве.

— Нет. Думаю, пока он не родится, не стоит. Тем более все равно никто не поверит.

Эксперимент с ощупыванием живота больше не повторяли, хотя Лен частенько просил об этом; малыш Лео, по словам Мойры, хотел установить сообщение только с матерью; к Лену, похоже, он никакого интереса не проявлял.